А Володя знал, что такой звук издают только вожаки стай, которыми теперь являются только исполинские, лошадиные то есть, сквирлы. И если Владимир не успеет включить маяк немедленно, то апокалиптическое чудище – а очень многие всерьез считали, что сквирлы – это и есть железная саранча, предсказанная в Откровении Иоанна Богослова, – преспокойно перескочит ловчую яму и зарежет Владимира, как волк ягненка. Володе абсолютно нечего было противопоставить исполинскому сквирлу. Автомат свой он посеял, а граната у него была противопехотной, осколочной – такой убить лошадиного сквирла еще ни разу не удавалось. От страха Володе показалось, что сердце сжалось в комок и поднялось в горло. Горячий пот не то чтобы выступил, от делового “Сти” в такой близости он буквально заструился по телу. Оставалось скрутить еще не менее пяти проводов. Владимир решил, что если исполинский сквирл действительно идет на зов таранного, то шансов успеть починить маяк очень мало. Если они вообще есть. Володе удалось скрутить всего один провод, как он услышал цоканье ног, напоминающее лошадиное. Владимиру очень не хотелось оглядываться – ведь он и так знал, что увидит. Это уж каждый сам для себя решает, смотреть ли ему в лицо своей смерти или дожидаться не глядя, когда она ударит тебя косой. Кто-то предпочитает, чтобы перед расстрелом ему, как маленькому, завязывали глаза, кто-то не прочь встретиться взглядом со своим палачом. Владимир обернулся и увидел, что на другой стороне рва уже стоит лошадиный сквирл. Его пластинчатый блошиный бок металлически блестел в свете фонаря. Голова, сейчас подтянутая вплотную к туловищу, черепом динозавра в музее палеонтологии разглядывала Владимира пустыми на первый взгляд глазницами, на дне которых маленькими бусинками сияли надежно упрятанные глаза. Укрытый за толстыми стенками черепной коробки мозг чудовища анализировал ситуацию, и Володя отлично сознавал, что существо сейчас просто нащупывает кратчайший способ предать Владимира смерти. Володя решил попытать счастья и, выдернув чеку, швырнул противопехотную фанату в голову чудовища. Однако исполинские сквирлы не напрасно славятся своей проворностью – граната еще только летела, а сквирл гигантской жабой, скрежеща бронированными сочленениями, будто и впрямь был обит железными листами, отскочил метра на три в сторону и с грохотом мягко приземлился на землю на все свои шесть лап. И лишь пару секунд спустя раздался оглушительный – ведь граната упала близко – взрыв, и Владимир услышал затем, как где-то совсем рядом просвистел осколок и ударился о разрушенную кирпичную кладку маяка. Володя и не знал даже, радоваться ли ему, что он остался жив после обреченной заранее на провал попытки сопротивления сквирлу, – он не сомневался, что чудище не оставит его в покое. И действительно – железная саранча, зацокав ножками, вновь подошла к краю ямы и уже не раздумывая прыгнула к Владимиру на островок. И Володя имел возможность увидеть редкое зрелище: прыгающего на него исполинского сквирла. Существа весьма и весьма тяжелые – до восьмисот килограммов, – исполинские сквирлы прыгают редко, обычно они перемещаются способом, более всего напоминающим лошадиный галоп. Сейчас же существо перелетало защитный ров красивым длинным прыжком, и Владимир, отпрянувший от него за кирпичный пенек маяка, лишний раз изумился вольной грации страшилища, вытянувшего на лету шею с зубастой пастью, с растущими в ней отточенными, как бритва, кинжалами зубов. Теперь Владимир был на краю ямы, чудовище же приземлилось, с лязгом и грохотом, на другой стороне островка. Владимир понимал, что у него нет ни малейшего шанса бегать от исполинского сквирла вокруг основания маяка – этот трюк, столь частый в фильмах для детей, не мог бы пройти с существом, чья реакция и скорость многократно превосходят человеческие. Можно было бы попытаться сунуть ему в морду высоковольтный кабель – мелькнула мысль, но это тоже только в кино он оказывается таким гибким и всегда под рукой. Эти же провода отогнуть-то почти невозможно, не то что воспользоваться как оружием. Владимир понял, что единственное, что ему оставалось делать, это спрыгнуть в ловчую яму к таранному сквирлу. Зачем? А в этом случае лошадиный сквирл сможет разделаться с Владимиром, только спустившись туда же. Следовательно, он как минимум поймается – самостоятельно выпрыгнуть из подобной ловушки сквирлы не в состоянии. Спрыгнув вниз, Володя почувствовал, что приземлился весьма успешно, на ноги. Сверху послышалось недовольное “Сквир-р-р” – и секунду спустя за спиной у Володи раздался грохот падения в яму исполинского сквирла. Володя побежал вперед, по влажной от дождей хляби дна ловчей ямы. В том, что он бежал, собственно, смысла никакого уже не было, тем более что он должен был неминуемо наткнуться на сквирла таранного; просто, как всякое живое существо, он пытался хоть немного продлить свою жизнь.
Согласно плану выстрелы Грейсона послужат сигналом к атаке. Поэтому именно он решал, развивать операцию или нет. Сигнал отступления он передал бы по тактической рации. Атака должна была начаться со снятия двух часовых.
— В нашем положении сдаться — это не самая плохая идея, а, майор?
